Чтобы быть режиссером, недостаточно владеть ремеслом. Быть режиссером — это значит иметь зрение. Режиссер — это тот, кто видит.
Режиссер видит образы. Он смотрит на «действительность» особенным взглядом. «Действительность» для него — материал, такой же, как для скульптора глина, как для писателя слово. Режиссер должен чувствовать «действительность» подушками пальцев. Тогда он сможет лепить из этой «действительности» свое кино. Школа учит этой кинематографической тактильности. Учит отличать «живую» реальность от «неживой». Это особая техника. Нужно уметь распознать «живое» лицо. Нужно уметь дифференцировать «живые» места (локации). Если действие фильма происходит в «неживом» месте, из кадра уходит флюид. Так же обстоят дела
со светом, цветом, звуком, со всеми компонентами, которые являются материалом для фильма.
У кинокартины есть одна особенность: она не сводится ни к идее, ни к сюжету, ни к фабуле,
ни к изображению, ни к героям, ни к спецэффектам. Всякий «настоящий» фильм — это создание или воссоздание «жизни». Эту «жизнь» невозможно вытащить из своей головы. Такова специфика кино — оно должно иметь связь с действительностью. Кино ловит эту самую «жизнь» в своей непосредственности. Поэтому мастерство режиссера — это мастерство ловить «жизнь». Речь идет не только о фильмах, которые принято называть «реалистичными». Дело не в реалистичности,
а в достоверности. Даже фантастический образ должен быть достоверным. Он не создаётся только по лекалам. Нужно ещё поймать его «бытие», а для этого нужны инструменты. Часто образы,
с которыми имеет дело кино (даже тогда, когда они якобы оригинально скроены) — фальшивы,
ибо не находятся в контакте с «действительностью».
Человек, который сегодня хочет снимать кино, сталкивается с особой проблемой: между образами и фигурами, которые накопил кинематограф за сто лет своего существования, и реальностью зияет разрыв. С одной стороны — есть «искусственный» язык кинематографа, который следует классическим законам и правилам, с другой стороны — есть «жизнь», есть «живая» речь (арго), есть «живые» люди. Для того, чтобы сделать фильм, нужно преодолеть этот разрыв, нужно найти способы, с помощью которых «живые» люди превратятся в образы; нужно найти ту дистанцию
или ту условность, при которой «живая» речь сможет звучать в кино, и с одной стороны не будет искусственной, с другой же не будет обезьянничать, имитируя реальность.
В школе исследуют техники, с помощью которых ловится «действительность». Эти техники важнее, чем «прописное» ремесло. На деле они и есть ремесло, и нет никаких всеобщих законов: где ставить камеру, как разводить мизансцену, как играть. Самая важная техника — это техника фиксации реальности. А фиксируется она именно с помощью камеры, мизансцены, с помощью актерской игры.
Преподнесенные вне контакта с «действительностью» законы и правила создают иллюзию овладения профессией и тем самым отбрасывают нас назад. Ибо обладающие только техническими навыками режиссеры не владеют основным навыком — навыком зрения и, делая кино только по правилам, делают его «неживым». Сегодня у нас нет инструментов, которые ловят на радар «действительность», ибо «действительность» поменялась, ушла вперед и не ловится старыми инструментами, которые создавала классическая школа.
Школа нового кино исследует реальность, ищет в ней «живые» образы, работает с ними, обтачивает их. Она пытается не копировать существующие классические образы и фигуры, а, имея их в виду, подвергая их анализу, создавать свои.
